Первый спектакль, который Валерий Раевский поставил в Минске — “Что тот солдат, что этот” по пьесе Брехта, был авантюрным и внешне весьма формалистическим зрелищем. Для Минска и Купаловского театра это стало настоящим прорывом в области новой эстетики. Но все поиски Раевского и актеров были насыщены психологией, поэтому спектакль довольно долгое время имел успех у зрителей. Причем в нескольких составах он возрождался, погасал и снова расцветал. Раевский вводил в него новых артистов, и спектакль начинал жить новой жизнью. Спектакль опередил свое время. Многие “старики” труппы не очень доброжелательно относились к такому театру. Он шел вразрез со многими нашими бытовыми спектаклями про колхозы, заводы, стройки...
Сцена в Купаловском театре очень коварная: она как-то не любит новаторские спектакли. С нее быстро исчезли постановки “Дон Жуан” Анатолия Праудина и “Театромания” Екатерины Огородниковой. Не нашла понимания у зрителя новая версия “Снежной королевы”, в которой зачем-то разрушили саму атмосферу сказки. Формальный поиск всегда вызывает у меня отторжение. Конечно, надо идти в незнаемое, как призывал Маяковский, в какие-то новые интеллектуальные области, но прежде чем нарисовать абстрактную картину, надо нарисовать лошадь или яблоко.
Время от времени в Купаловском театре появляются любопытные спектакли. Я знаю, что некоторые консервативные зрители не совсем приняли нынешнюю ироничную трактовку “Ревизора”. Спектакль Екатерины Аверковой “Офис” поначалу показался мне довольно странным. Но как талантливо проявила себя в нем наша молодежь, сколько наград он получил на международных фестивалях!
К эксперименту можно приходить только после ряда серьезных традиционных работ, сделанных на высоком профессиональном уровне. Другого пути нет. У нас же в Беларуси за ширмой эксперимента скрывается очень много бездарных людей, любителей. Для меня это странно. Весь Голливуд построен на системе Станиславского и ценит психологическую глубину. Но у нас наступило время тотального шоу, провокативных зрелищ. Молодые режиссеры воспитаны не на Диккенсе, а на музыкальных клипах, у них клиповое мышление. А что такое клип? Это некая яркая концентрация образов. И визуальная составляющая там часто идет вразрез со смыслом песни и ее содержанием. Поется об одном — на экране видим порой совсем другое. Поэтому, с одной стороны, я вижу, что мои студенты более гибкие, чем мы в их годы. Они обладают большим объемом информации, у них полифоничное сознание. Они парадоксальны в оценках. Но внутреннее духовное начало у них тоже разбалтывается, исчезает дисциплина мысли. Им не надо думать: все ответы можно найти в интернете.
Многие современные режиссеры не любят полутонов, я не вижу в их работах иронии, интеллектуальной пластики нервов. Зато они любят яркие скандальные конфликты на сцене, у героев в их спектаклях постоянно случаются какие-то свары, выяснения отношений. Нет подтекста. Все происходит на одних и тех же голосовых нотах, на однообразном крике — это очень утомляет. Виден только наигрыш, а не игра.
Владимир Роговцов, заслуженный артист Беларуси